Ноябрь, 2012
«Самое большое лицемерие в Керале это матриархат», - Притхвирадж
30-летний обладатель кинопремий Притхвирадж, звезда малаяламского кино с 83 южными фильмами за плечами, дебютировал в Болливуде с «О, Боже!». Сын малаяламской суперзвезды Сукумарана, он стал актером в возрасте 20 лет, спустя 3 года после смерти отца. Известный своей скрытностью, он раскрывает свою эмоциональную сторону, откровенничает о том, что его связывает с Шахрукхом Кханом и о своих неосуществленных желаниях.
Как Вы попали в кино?
Мой отец был академиком, практикующим юристом, а позже актером, снявшемся более чем в 500 малаяламских фильмах, прежде чем умер в 1997 году, когда мне было всего лишь 17 лет.
Я был со странностями и провел большую часть своего детства в библиотеке отца. Я тогда учился на факультете информационных технологий в Австралии, приехал однажды на летние каникулы домой и в возрасте 20 лет получил предложение сняться в своем первом фильме. Я был актером поневоле, и продолжал отрицать сам для себя, что на самом деле я наслаждаюсь съемками в кино, вплоть до пятого фильма, когда я наконец осознал, что работа в кино это то, что мне нравится делать.
Ваш отец умер внезапно. Для Вас это были трудные времена?
Это было самое трудное время в моей жизни, поскольку он умер совершенно неожиданно от сердечного приступа в возрасте всего 49 лет. Тогда впервые в жизни он был помещен в больницу. Наша семья была совсем не готова к подобному, и мы были выбиты из колеи. Пока был жив отец, моя мать была всего лишь домохозяйкой, но после его смерти она растила нас, взяла на себя его бизнес, обеспечивала нам прежний уровень жизни, к которому мы привыкли. Она – сильнейшая женщина, кого я знаю, и я преклоняюсь перед ней.
Встретившись с ней, Вы можете поддаться заблуждению, поскольку она производит впечатление милой мамочки, которая любит готовить своим детям, но на самом деле она – успешный предприниматель.
В семье меня воспринимают как сильного и не способного демонстрировать любые эмоции, если только не включена камера. Даже будучи ребенком, я был очень сдержанным, и в отличие от брата не выражал свои эмоции. Мы возвращались с семьей из отпуска, когда в Кочине у папы случился удар, и он был помещен в больницу. Когда его перевели из реанимации, я вернулся в Тривандрум, поскольку больше не мог пропускать занятия в школе. На следующее утро я был назначен старостой, что много значило, а днем мне позвонили со словами, что у моего отца снова небольшая проблема, и требуется мое возвращение в Кочин. Я понял, что происходит что-то серьезное, и без конца спрашивал дядю и тетю, но они лишь говорили, что состояние моего папы опять неустойчиво. Я не верю в Бога, но в те четыре с половиной часа дороги из Тривандрума в Кочин, это была бы даже не 1/10 часть всех молитв, которые я бы мог произнести за всю свою жизнь. Когда мы доехали до больницы, дороги вокруг были перекрыты, полиция оцепила центр Кочина, и у больницы я увидел 5 лакхов людей. Я понял, что потерял отца. Прежде чем выйти из машины, я сказал себе, что не позволю, чтобы мама увидела, как я плачу. Она всегда думала, что из нас сильный я, и я знал, что к тому моменту мой брат уже рыдает. Я увидел тело моего папы. Папин лучший друг, тоже актер, позвал меня отойти в сторону и спросил: «Тебе не хочется плакать?», а я ответил: «Нет». Должно быть, он подумал, что я – бессердечный сын. Потом тело надо было отвезти в Тривандрум. Мой дядя, будучи доктором, вколол маме успокоительное и попросил нас с братом сопровождать ее в машине, в то время как тело моего отца будут перевозить в машине скорой помощи. Я сказал ему, что поеду в машине скорой помощи. И только там заплакал. Я плакал очень долго, а потом вдруг понял, что не должен плакать и в присутствии отца, поскольку папа бы мной не гордился. Мне было трудно, потому что я все время был с мамой, и должен был казаться сильным и показывать, что все будет хорошо. До сегодняшнего дня я никогда не плакал в присутствии своей матери. Мне надо, чтобы она верила, что может рассчитывать на меня когда бы в эмоциональном плане я ей ни понадобился.
Как Вы встретились со своей женой?
Моя жена работала репортером на новостном телеканале. Поскольку она из южной Индии, ей поручили сделать передачу о южноиндийском кино. Когда она мне позвонила, я смотрел «Дон» ШРК на специальном показе, и не мог с ней говорить, и я сказал, что перезвоню ей. На следующий день, когда я ей позвонил, так оказалось, что она тоже смотрела «Дон». Та телепередача не была снята, но благодаря одному телефонному звонку мы разговорились и обнаружили, что у нас сходится мнение о фильме. Случайно совпало также, что в то время мы оба читали «Источник». А затем вышел «Шантарам», и я был настолько восхищен тем, как Грегори Дэвид Робертс изобразил в книге Мумбай, что захотел отправиться в Мумбай и увидеть Хаджи Али и кафе Леопольд. Она показывала мне город, и в Бомбее мы влюбились друг в друга, что позже привело нас к свадьбе.
Керала, как считается, является матриархальным обществом. У Вас с Вашей женой кто более доминирует?
Матриархат это самое большое лицемерие в Керале. В то время как мы более других ценим образование женщин, не думаю, что в какой бы то ни было семье дела обстоят подобным образом. Если не по возрасту, глава семьи всегда мужчина. Даже в отношении меня и моей жены, я бы хотел верить, что больше доминирую я.
Вы много в жизни добились. Сожалеете о чем-либо?
Я бы отдал что угодно в жизни за возможность сесть с папой и обсудить свой успех. Он был единственным, кто думал, что хотя я был со странностями и проводил свои дни, пока он был жив, в библиотеке, он был единственным, кто говорил моей маме: «Подожди и увидишь, оба наших парня однажды будут в кино». Я знаю, что у него были амбиции насчет меня. После его смерти, от многих его коллег я узнал, что он говорил им обо мне.
Перевод Oksanchic для форума indiatv.ru
Источник: http://articles.timesofindia.indiati...st-film-cochin